- А давай ты еще минут десять к ряду будешь повторять это слово, до тех пор, пока оно не превратится-таки в мою навязчивую идею? - иронично усмехнулся мальчишка, пробежал взглядом по прейскуранту и почти сразу определился, что душа его желает шоколадного и сливочного мороженого. Смешать но не взбалтывать. Обмакнуть в глазурь. Указав на выбранные сорта продавщице, мальчишка полез в карманы пошарил в них и извлек пару мятых купюр. - Если ты думаешь, что я идиот, - вкрадчиво сообщил он спутнику, пока женщина зачерпывала и укладывала шарики в вафельный стаканчик, - То ты здорово ошибаешься. Я не собираюсь никуда сбегать и создавать тебе неприятности. Более того, если бы я таки собирался сбежать, я бы точно не ждал этого момента и уж тем более не стал бы тебя об этом предупреждать. Так что расслабься, ладно? Спасибо, очаровательная леди, - улыбнулся он женщине принимая свой стаканчик, и ожидая, пока та соберет еще и порцию Гарма. - Совершенно неприятно находится рядом с параноиком.

- Мне? - зачем-то переспросил Жрец, устраиваясь на одной из лавочек. Он задумался. Никогда прежде он не размышлял на эту тему. Знал, что нравятся ему лошади и собаки. Знал, что не нравятся коты. А кто еще? Тем более из экзотических? Стыдно было признаваться, но он понятия не имел. В жизни мальчишке не доводилось видеть экзотических животных, кроме как на картинках. А легкомысленно заявлять, что ему что-то нравится, исходя исключительно из обличия... - Я мало знаю о животных, потому не уверен, что могу ответить что-то вразумительное. Они все красивые, но мне нужно больше знать об их повадках и привычках, о том, как они живут в природе. Тогда - смогу сказать наверняка. Наверное, в глубине души я тотемист. Как думаешь?
Он лизнул мороженое, улыбнулся Гарму и полез в карман за сигаретами. Нужно было быстро перекурить, пока не появились те, кто будет задавать вопросы. Вопросы тут ни к чему. Жрец понимал, что Серый едва ли не закон преступает ради него, а потому просто не мог его подвести.

- У-уф... - протянул мальчишка, слизнул с ребра ладони капельку подтаявшего мороженого, щелкнул зажигалкой на пробу, а потом с удовольствием закурил. - Сложно сказать. Наверное, на первый взгляд, даже мой собственный, я ничем не увлекаюсь. Но если разобраться, то нравится мне многое. Хорошая музыка и вкусная еда, оккультизм и всякого рода литература, дизайн одежды, помещений и кулинария. Наверное, если бы мать потрудилась родить меня девочкой, я был бы хорошей хранительницей очага. Из предметов - меня действительно увлекают химия и физика, и то, что должно было быть мужским началом во мне, явно ушло в страсть конструировать всякую фигню и экспериментировать с жидкостями... Хотя последнее, наверное, тоже можно отнести к кулинарии. Наверное, из меня вышел бы неплохой бармен. Еще мне нравится философия и психология. Уже понемногу тырю книги из библиотеки. А еще... мне нравится меняться. Но это, наверное, слишком аморфное заявление.
Он говорил неторопливо, подбирая слова и жадно затягиваясь после каждого предложения, так, что к концу тирады вертел в руках тлеющий фильтр. Он не накурился. Потому прикурил следующую, пытаясь совмещать курение с поеданием мороженого.
- А ты, Гарм? Я о тебе тоже, если на чистоту, ничерта не знаю.

Отредактировано Жрец (2012-07-23 20:57:58)

- Окей, значит, буду терроризировать тебя на предмет чтива, - кивнул Жрец и, отправив очередной окурок в урну, принялся экстренно доедать мороженное, которое уже знатно подтаяло, капало, пачкало руки и опасно кренилось, грозя перепачкать мальчишку по максимуму. - Признанного и пока не очень, - он заговорщицки подмигнул, дохрустел своим лакомством и облизал пальцы. - Наверное, тебе интересно живется, Гарм. Странно, на мой вкус, слишком в себе, но - интересно. Посмотреть на тебя со стороны, так вроде на месте стоишь, а приглядеться - так неуклонно движешься вперед. Этим сложно не восхищаться. Потому, наверное, что у самого пока не получается. Но это дело наживное.
Мальчишка встал с лавочки, прошелся туда-сюда, задумчиво глядя под ноги.
- Мне кажется, я какой-то не правильный. Совершенно не вижу разницы между здесь и там. Только правила меняются, а так - все то же самое. Или как?

- Наверное, ты прав, - согласился Жрец и огляделся по сторонам. Ему нравился простор. И память о былых возможностях. И о том, что трудно - везде и всегда, не важно, находишься ты в открытом море или на изолированном клочке земли. Важно само желание, само стремление быть счастливым.
Потому Наружность скорее нравилась ему, чем не нравилась. А еще, он чувствовал, что после этих двух дней влюбится в нее по самые уши, потому что есть здесь столько всего интересного, что дух захватывает. И посторонние, и дворняги, и парки, и скверы, и развлекательные центры, и дельфинарии, и кофейни, и ресторанчики, и все, чего только душа может пожелать. В таком большом месте, в таком большом мире дышалось легко. Так, словно все, что сжималось внутри, теперь равномерно распространялось в бесконечности.
"Это как газ, - думал Жрец. - Если десять литров газа напустить в кухоньку два на два, то совсем скоро он станет ядовитым. А если выпустить его в свободную окружающую среду, в атмосферу, едва ли хоть кому-нибудь сделается хуже."
Здесь было легче радоваться Гарму и его компании. Легче было любить его, и в то же время понимать, что любовь эта - свободна и невесома, она не зациклена и не привязана. Она - дар, а не ноша. Легкое пьянящее головокружение, а не мучение. Здесь любовь можно было разбавлять бесконечными прогулками, как кофе молоком. Ее можно было разбавлять приключениями и увлечениями, как ром колой. Ею можно было приправлять события, как блинчики с ягодами ванильным соусом. Она не была кругом и всюду, не сжимала в своих тисках, не придавливала к полу, а наоборот - грела внутри и дарила крылья.

Отредактировано Жрец (2012-07-23 23:15:59)

- Окей, - пространно ответил Жрец, полез в карман, выудил тонкую сигарету, брезгливо поморщился и откусил пол-фильтра. Сигареты были слишком легкими, почти безвкусными. Никакого удовольствия, если хоть как-то их не утяжелить. А так - вполне сносно.
Гарм действительно был странным. Непривычным. Не похожим на того, кого мальчишка видел в доме. И в то же время - чертовски похож. Такое впечатление, что сейчас он общался с его братом-близнецом. Или отцом. Или искаженным отражением. И все равно рядом было довольно уютно, если не задумываться о несознательной напряженности и настороженности Серго. Было в ней что-то собачье. Такое, словно он дворняга на своей территории, но сегодня слишком людные день, а потому не знаешь, с какой стороны можно ждать пинка. Или на воришку, который спер булочку с мясом с прилавка и теперь пытался затеряться среди других детей, жующих булочки, но выдающего себя настороженным взглядом и нервным озиранием по сторонам. Одновременно забавно и в то же время немного неприятно, будто эта сосредоточенность передавалась вздушно-капельным путем.
Сам же Жрец... Разумеется, он не ог не измениться. Он стал раскованнее и спокойнее, умиротвореннее и в то же время задорнее, будто наконец-то попал в свою среду. Легкий на подъем и жизнерадостный мальчишка, бегущий впереди паровоза, то есть развивающийся несколько быстрее сверстников, а оттого - чуть более интересный, чем прочие.

- Ну и не страшно, - пожал плечами Жрец, жадно затягиваясь, почти через силу всасывая дым. Все-таки не помогла махинация с фильтром, и тут во всей сигарете наскребалось вкусовых ощущений не больше, чем в одной привычной затяжке. А что? Сам дурак. Мг бы взять что-нибудь покрепче. И для кого, спрашивается, этот выпендреж, если все равно решено прятаться от посторонних, чтобы покурить? Эстет, мать его. - В любом случае, ты знаешь чуть побольше меня, потому, я думаю, у нас вполне получится не выглядеть как пара отморозков, только что вышедших из пещеры. Мы будем выглядеть восторженно и интеллигентно, как и подобает доброму дядюшке и мальчишке сорванцу. Заодно тебе не будет скучно, и ты получишь удовольствие, а не выполнишь гипотетическое поручение гипотетической моей матушки. Куда ни глянь - везде хорошо выходит.
Оптимизма Жрецу было не занимать. Как и хорошего настроения. А судя по тому, как он потягивал воздух ноздрями, неосознанно поворачиваясь к задним дверям фастфуда на территории дельфинария, в нем еще и просыпался самый здоровый мальчишеский аппетит.

- Будешь так со мой говорить, возомню себя принцем, и будешь таскать меня потом на руках или паланкине, ибо негоже мне будет марать ступни свои о грязную землю и утомлять свои прекрасные стопы напрасным трудом пешей ходьбы, - рассмеялся мальчишка, отщипнул кусочек сладкой ваты и затолкал в рот.
По большому счету, ему было действительно интересно поглядеть на всяких животинок.Жрец искренне любил все живое, кроме, разве что кошек, а потому искренне восхищался всеми тварями земными, прикидывая, какой живой фантазией должно было обладать природе, чтобы выродить такое количество форм и видов, удобных для проживания в них бессмертных душ.
- Так, а сейчас я вполне склонен поверить в то, что я все-таки маленький мальчик, потому что уже предвижу, как буду восторгаться, повизгивать и хлопать в ладоши.

- Поумнее многих бандерлогов, - признался Жрец, комкая край короткой джинсовой штанины и даже не пытаясь повернуться на голос. Он как завороженный смотрел на происходящее и ему казалось, что это по меньшей мере претендует на какое-нибудь чудо света, не меньше. А он и представить себе не мог, что зверушки могут быть такими милыми и интересными, такими забавными и отзывчивыми.
Он не переставал чувствовать ни на минуту. Будто влазил под шкуру каждому. И вопреки всем прочитанным книгам, он отмечал, что дрессировщики любят своих питомцев и никогда не причиняли им вреда, а питомцы искренне хотели порадовать зрителей. Им нравился смех и когда двуногие создания хлопают в ладоши. Эти звери росли в любви, много играли и доверяли людям. А люди тянулись к ним, и каждое мгновенье концентрация счастья в помещении возрастала и пропитывала насквозь.
Сказать, что Жрец был потрясен и восхищен - ничего не сказать.

Мальчишка замирает в нерешительности. Моргает удивленно и смущенно. Так он не смущался на памяти Гарма никогда. Даже первый раз, заходя в его кабинет он держался тихо, скромно, но уверенно, и смотрел на него очень серьезно и бесстрашно, с каким-то едва различимым вызовом. А рядом с дельфинами почему-то робел и заливался краской, ей-богу, как на первом свидании. Медленно, как во сне, Жрец протягивает руку вперед, зажмуривается накрепко и осторожно, будто боясь обжечься, прикасается пальцами к теплой и гладкой коже дельфина.
Потом осторожно приоткрывает один глаз, и понимает, что чудо это его не боится. И уже через минуту тискается с невероятным созданием так, будто они были лучшими друзьями и знали друг друга с самого детства. Совершенно незамутненная радость, восторг, веселье и всеобъемлющая, целомудренная, почти что священная любовь потоками невидимого света оплетает мальчишке и дельфина. Это очень похоже на то, что Гарм уже видел на границе.
Жрец поворачивается к нему, встряхивает золотыми кудряшками и улыбается.
- Погладь его, Серый. Это невероятно! Ты просто обязан его погладить!

Отредактировано Жрец (2012-07-24 02:26:36)

- Дельфины - очень чуткие, - сообщает Жрец, как великую тайну. Почти шепотом. И пусть губы его не накрашены алым, кажется,  что говорит он без слов, а голос его звучит у Гарма в голове. - Они просто беззаветно нас, людей, любят. Просто так и не смотря ни на что. Этот - родился в неволе. А предки его вольно плавали в море и не раз спасали утопающих. Потому, что они умеют любить по-настоящему. Мы все умеем. И когда прикасаемся к дельфинам, об этом легче всего вспомнить.
Нет, он не навязывает и не убеждает. И голос его звучит как голос восхищенного мальчишки, который увидел настоящее чудо. а именно такие, незапланированные и искренние проповеди чаще всего западают людям в сердца. Те даже не замечают, но зерна ложатся в благодатную почву, и время спустя взойдут побеги. Обязательно взойдут. Потому что в учении Жреца, в том, что он на самом деле всеми силами и со всей искренностью пытается донести до всех и каждого, нет ничего того, что можно было бы назвать религией или верой, учением или наставлением. В этом - только сама естественность, то, что в природе человеческой, то, что и без того есть в каждом, но не всегда способно пробиться сквозь завалы современного хлама, загромоздившего суть.

Жрец украдкой целует дельфина в мокрый нос и отходит от бортика, светло и ласково улыбаясь. Не кому-то конкретно. Всему. На секунду, пока он Саша или Витя, он понимает, насколько неправильно с ним все происходит в Доме, кажется, он даже понимает, как это изменить. Мимолетное осознание, которое проскальзывает на окраине сознания и тут же растворяется, будто и не было ничего.
Не глядя он берет Гарма за руку, аккуратно сжимает его пальцы. Еще несколько минут он смотрит на дельфинов, разглядывает их, а затем кивает, разворачивается и направляется к выходу. Пора идти дальше. И не плохо бы позавтракать по-людски. И провести еще целый огромный день, полный совершенно разных приключений и чудес.
- Как на счет перекусить, Гарм? Мне вот - страх как хочется съесть какой-нибудь гадости. Огромную пиццу. Или здоровенный бургер. Честно, мне кажется, будто я месяц ничего не ел. 

- Пойдет. Но до того, как я проглочу свой первый чизбургер, даже не пытайся заговаривать со мной о планах на ближайшее будущее, - безапелляционно заявил Жрец и улыбнулся. - После общения с самыми естественными существами в мире, мой организм жаждет не меньшей естественности, а потому отказывается использовать разум по назначению до тех пор, пока не удовлетворит свои низменные инстинкты.
Витиеватость выражений - шика заразная. И когда начинал витийствовать Гарм, невозможно было не подхватить эту манеру. Может быть не сразу, чуть опосля, отголоском, эхом. Но иначе и не выходило. Этот пес был галантен как бес, и как бы Жрец не старался закрыть глаза на все происходящее, факты оставались фактами, и спорить с ними было невозможно. И глупо.
Как бы это ни выглядело со стороны, Жрец чувствовал, что все это, по большому счету, целомудренное романтическое приключение, свидание длинной в два дня, побег влюбленных от стороннего наблюдателя. Хотя нет. Ни одно из этих определений не было точным и не раскрывало всей трогательной невинности и безупречной искренности. А ощущение не пропадало, грело изнутри и, невысказанное, заставляло улыбаться открыто и светло.

- На терассе можно курить, а внутри - кондиционеры. Курить в общественных местах мне нельзя, - пожал плечами Жрец, обозначая этим нехитрым жестом, что конечный выбор очевиден.
Сидеть у Гарма на плечах и смотреть поверх голов казалось едва ли не самым увлекательным занятием. Ощущения после дельфинария еще толком не вывертилось, любовь и беззаветная детская радость расползалась во все стороны невидимыми протуберанцами, и тем удивительнее казались люди, похожие на бессознательные клочки материи, острова, в чьих недрах хранится и руда, и нефть, и золото, о существовании которых они не подозревают сами. Будто все это было спрятано в амбар, а на дверь - повешено здоровенный мудреный замок. А вот если подобрать ключик и открыть все это...
Жрец тихо, восхищенно взвизгнул и зажмурился. До чего это все увлекательно! До чего интересно! Он пообещал себе, что как только Гарм окажется не где-то снизу, а в поле зрительного контакта, он обязательно попробует разглядеть, что же прячется в нем самом и его тайниках.