Жрец сбегал в Дом. Накрошил бутербродов с ветчиной, соусом и копченым сыром. А еще - раздобыл выпивку. Чем-то похожую на сидр, смешанный с медом и водкой. Или как-то так, только гораздо мягче и вкуснее. А потом - со всех ног бежал обратно, к дубу. Он не мог понять почему, но его тянуло к Гарму, вопреки всем предосторожностям и своим собственным запретам.
Он часто злился и обижался на Серого. Потому, что тот его не чувствует и не понимает многого. Не видит, что мальчик остается мальчиком только внешне. А внутри - он создание без возраста и предрассудков. Он что-то, что не вписывается в словесные обороты. С другой стороны какая-то часть Жреца все-еще оставалась ребенком. Со всей наивностью, мечтательностью и безукоризненной верой в то, что все будет хорошо. И эта его часть довольно быстро смывала и злость, и обиду.
Ловко мальчишка взобрался на дерево, сжимая пакет с едой и выпивкой зубами, а затем протянул сверток мужчине.[
- Вот, угощайся, - улыбнулся он. - По идее это должно быть съедобно и пригодно для питья.

Отредактировано Жрец (2012-07-23 02:49:38)

- А где мы будем ночевать? - уточнил мальчишка, серьезно задумавшись. Кажется, он взвешивал все "за" и "против", покусывая ноготь. - Я хочу в МакДональдз. Сводишь? А одного погулять по парку - отпустишь? А в кино мы возьмем места для поцелуев? Ну, это такие диванчики на задних рядах. Я ни на что такое не намекаю, просто место интересное и удобно. А еще... дельфинарий, зоопарк, парк аттракционов и аквапарк, да? И какой-нибудь ресторан... такой... где очень-очень вкусно кормят? Еще бы хорошо, если бы ты не запрещал мне пить и курить. Договорились?
Кажется, то, что предложил Гарм было частью давно вынашиваемого Жрецом плана. Будто он давно думал о чем-то таком, ждал, тасовал карты и наконец-то получил нужный расклад.

- Я скажу, что ты худший зануда из всех, кого я когда-либо знал. Хотя нет. Есть еще один похуже. Но его бы я убил, а тебя пока не хочется, - вполне серьезно ответил Жрец и ухмыльнулся. Он смотрел на Гарма внимательно, можно сказать пристально, почти до боли, так, будто взгляд проникает мужчине под кожу. - Но я не стану отказываться от чего-то, что может сойти за приключение, только потому, что ты - зануда. Так что можно считать, что мне подходит, сэр Двойной Стандарт. С другой стороны... ты же хочешь устроить мне подобающие каникулы... - он задумался, поджав губы. - Тебя нельзя в этом винить. Ты хороший и пытаешься заботиться обо мне как можешь. Мне стоит быть... да я и есть благодарным тебе. Спасибо, Гарм. А сейчас с твоего позволения... - он достал из пакета пластиковую бутылку и свинтил крышку, - ...я напьюсь и покурю вдоволь. Условились?
Жрец с жадностью приложился к бутылке. Сделал несколько жадных глотков. Кадык дергался при каждом новом глотательном движении, капелька - прозрачно-янтарная - покатилась из уголка рта по подбородку и шее. Потом он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся. Сейчас ему было... легко и как-то приятно напряженно, как перед какой-то великой шалостью.
- Нет, ты точно хороший. Пусть и зануда.

- Я сейчас обижусь, - честно сообщил мальчишка и закурил. - Хотя нет, не обижусь. Это не интересно.
Жрец потянулся до хруста, улегся на ветке на живот и крепко обнял ее, потершись щекой о кору. Мурлыкнул. Еще раз потерся и крепко затянулся. Вдруг подумалось, что это дерево, этот дуб - тоже наполнен любовью. Любовь текла в его жилах с соком, втягиваемым землей. А потому было тепло и приятно касаться к этому существу, будто они говорили на одном языке.
- Гарм, а когда я вырасту, ты повторишь со мной эту прогулку? Ну, ту, которую мы уже спланировали? Заберешь меня на пару дней в свою квартиру? Сводишь в кино? А в парк аттракционов? А в МакДональдз? Сводишь, когда я буду достаточно большим, чтобы ты смог поговорить со мной на чистоту?

"С тобой ничего не может случиться до тех пор, Гарм," - отстраненно подумал Жрец, - "А я вполне могу не дожить. Я же в Доме и я же... я."
В мыли этой, правда, не было ничего грустного или обреченного. Мысль как мысль. И ничего особенного. Ничего тревожного и ничего дикого. Мысль о смерти - едва ли не первое, к чему привыкали в Доме.
- Погода - это мелочи. Я просто хочу пожить пару дней. Вне дома, вне всего. Вне себя, - он улыбнулся и покосился на Гарма. - Должно быть, это интересно. Как думаешь?
Ему было интересно. Ему было щекотно внутри. А еще хотелось забраться Гарму на колени и обнять его за шею. Совершенно невинное желание, заставляющее улыбаться, но мальчик покачал головой, будто запрещая себе самому. Дашь одну поблажку - попросится и вторая. Ведь, например, он уже счел, что словосочетание "растление малолетних" - сладкое, приятное и медом отдает на языке. Раз так, то лучше сразу отмести любые вольности, чтобы не позволить зарождающемуся внутри искушению подрасти.
- У людей - миллионы лиц и огромный внутренний опыт, о котором они даже не догадываются. Лица и набор подручных инстинктов меняются, когда человек попадает в иную ситуацию. Вот мне и интересно... Кем я буду?

- Милым, наверное, буду, - согласно кивнул Жрец и улыбнулся. - Но мне лишнего внимания не надо. Я же буду с тобой. Хм... вот только нам нужно будет выдумать стратегию поведения, чтобы мы не выглядели странно. Есть соображения?
Кажется, размышления на этот счет его увлекали. До такой степени, что маленькая их авантюра превращалась в остросюжетный фильм про шпионов и двойных агентов. И уже сейчас - не терпелось что-то делать. Двигаться, шевелиться, действовать. Говорить или молчать, но что-то обязательно делать. Куда-то идти, с кем-то знакомиться, держать Гарма за руку и постоянно о чем-то спрашивать или куда-то волочь.
- Знаешь, Гарм... Я не знаю, как я протяну до завтра. И как потом протяну до следующего раза. Но оно того стоит. Однозначно стоит.

- Наверное, - пожимает плечами Жрец и снова закуривает. - По большому счету, я не считаю, что я болен. Да, не образец здоровья Простуды, отравления, может быть, переломы... Но это случается со всеми. так что я не знаю, действительно ли мне стоит лечиться. Но если ты так считаешь...
Спорить с Гармом не хотелось. Ровно как и говорить, что его состояние здоровья совершенно ему комфортно. Ему нравится быть таким, каким он есть. Ему нравится иногда валяться в Пауков. Нравится быть хрупким и почти прозрачным. И балансировать на грани жизни и смерти - тоже нравится. Жрецу это придавало сил и отвлекало от прочих яростных переживаний. Только говорить об этом Серому он не собирался. Тот - огорчится.
- Знаешь, почему я сплю со всеми ними, Гарм?

- Потому, что это нужно им, - пожал плечами Жрец. Покрутил сигарету в пальцах и затянулся. - И потому, что это нужно мне. Я, знаешь, слишком остро переживаю все, что происходит вокруг. Это мой недостаток, я знаю. Но тем не менее. И эти переживания меня... мучают. Физически. Я не могу отдать любовь, которая будет сугубо моей, личной, тому, кому хотел бы отдать. Потому раздаю ту, что могу отдать остальным. Словно надеюсь, что мне будет легче. И мне становится легче. Честно. Легче.
Он поджимает губы. И ежится. Так, будто ветер холодный и зябкий. К слову, ощущение это Жрецу нравилось. Оно приносило облегчение.
"Ну вот... сам зарекся, и сам начал говорить об этом. Ты - непоследовательный идиот, Жрец."
- Вполне вероятно, что это не совсем то, что мне нравится. Не совсем то, что я хочу. Но мне нужна тактильность, нужно тепло, нужно ощущение этой самой нужности. Я рассказывал тебе о своем детстве? А впрочем... к чертовой матери эту исповедь. Это не приятный разговор, насколько я понимаю. не лучший в преддверии импровизированных каникул.

Жрец решительно помотал головой, плотно сжав губы.
В этот момент ему почему-то стало как-то по-детски обидно. До такой степени, что хотелось быстро слезть с дерева и убежать. Куда-нибудь подальше. Забиться в одну из пустующих комнат, в самый темный его угол, обнять колени и сидеть так, пока не придет кто-то добрый и не утешит, не поймет. Только и это было очень, очень маловероятным. Потому мальчишка решил ничего такого не делать. Чего уж там. Можно просто перестать говорить.
- А я уже не хочу, - пожал плечами он. - Это ничего? Я просто подумал, что тебе бы хорошо знать, что я не шлюха. Просто мне не хватает тепла. И отсутствия бессмысленных границ. Я не... - Жрец оборвал себя на полуслове и достал из пакета один из многих бутербродов. Совершенно внезапно проснулся аппетит, и он с удовольствием заработал челюстями.

- До завтра, Гарм, - ответил ему Жрец. Вытер ладони о джинсы и принялся спускаться вниз. Продолжать этот разговор было ни к чему. Он был неприятным обоим, а переключиться на другую тему не получалось. Ни у него, ни у Гарма. Жрецу нужно было выговориться. Гарм почему-то обижался. Это было неправильно. Так не должно было получаться. Но почему-то получалось.
Потому надо было заканчивать. И Жрец закончил. Просто и ловко спустился вниз, спрыгнул с ветки, приземлился на корточки, оперся на руки. Потом - встал и отряхнул ладони, и так же быстро рванул в сторону Дома, оставляя за спиной и дуб, и Гарма, и бутерброды с выпивкой. Бежать было легко. А еще слезы катились по щекам. И становилось легче. Намного легче. Будто бы со слезами выплескивались все несказанные слова.
Когда-нибудь Серый его поймет. Когда-нибудь Серый вырастет. И он, Жрец, тоже вырастет. Все изменится. Все будет хорошо. Как он обещал не так давно уставшему мужчине, который пришел к нему в изолятор. Тогда страж был честным. И жрец был честным. Тогда все было по-настоящему. Не так, как сейчас. И ради этого "по-настоящему" стоило жить и ждать.

Жрец добрался до своей комнаты и растянулся на кровати.
Правильно было, что он ушел. Не правильно было то, что происходило до того. Не правильно был сам разговор Жреца с Гармом. Он снова позволил себе дать слабину. Это было непростительно. Это было плохо. Невероятно плохо. Если вещи, которых нельзя допускать, как бы этого ни хотелось. Господи, как же он хотел ненавидеть Гарма! Как он хотел его не любить, не искать с ним встречи, не откровенничать. Как он хотел вот прямо сейчас забыть о том, о чем они условились на завтрашний день...
"С другой стороны," - думал Жрец, - "завтра, в Наружности я просто не буду собой. Перестану быть Жрецом. Стану каким-нибудь Сашей или Витей, и вот он-то будет веселиться. Он будет отдыхать и веселиться, а Гарм будет хорошим другом семьи. Или, например, дядей. И не будет ничего того, что действительно Дома. Так будет легче всем. И проще. И, может быть, я смогу хоть немного отдохнуть от себя. И он - от меня. Ему действительно стоит от меня отдохнуть. Иногда я бываю крайне утомительным. Одна головная боль."

- Нет, его здесь нет, - послышался голос Жреца из-за спины мужчины. Мальчишка стоял позади и разглядывал плечи и затылок Гарма.
Сегодня он был меньше всего похож на себя. Аккуратно причесанный, одетый так, как одеты все мальчишки, он бы, вероятнее всего, потерялся среди сотен похожих ребятишек. Джинсовые шорты, белая тенниска, белые же носки и мокасины. Самое невинное выражение лица и никакой косметики. То есть... в обычное время тоже сложно было предположить, что он пользуется косметикой. Заметно это было только сейчас, когда на чистой и бледной его коже не было ни грамма макияжа.
- Ну что, ты готов, дядюшка? Или как? - Жрец прищурился с любопытством и чуть склонил голову на бок.

- Хоть куда? - щурится Жрец и улыбается лукаво. - Ну, сам смотри. Начнешь обрабатывать каких-нибудь красавиц - пожалуюсь родителям, что ты не уделяешь мне должного внимания.
Утром, чуть раньше, чем он проснулся окончательно, мальчик был Жрецом. А потом перестал им быть. Тогда, когда пришла пора полностью возвращаться в сознание. Уснул он в слезах, а проснулся с улыбкой. Уснул он почти стариком, а проснулся мальчишкой. Уснул он собой, а проснулся... кем-то другим. Сашей или Витей, или еще кем-то. Конечно, где-то глубоко внутри ворочался тот, кем мальчик был вчера. Но очень, очень далеко. Так далеко, что выкопать, вырвать Жреца из объятий совершенно бестолкового и милого бесенка было невозможно.
- И тогда тебе достанется, - он потянулся до хруста в позвоночнике и зевнул. В тоне его если и была зловредность, то только напускная. В той степени, что можно было это заметить. Шутливая. - Но... - он как бы задумался. - Я же не ябеда, верно? Ты угостишь меня горячим шоколадом, а я тебя никому не заложу.

- Ладно, - притворно огорчился мальчик (то ли Саша, то ли Витя), так, будто самые грандиозные его планы опирались только и исключительно на гипотетический побег. - Не буду сбегать. И вести себя неприлично, и глазки строить незнакомым гражданам. Буду образцовым ребенком, как какой-нибудь пионер. Но бесы становятся ангелочками со-о-овсем не на халяву. Так что ты того... подумай хорошенько.
Уж очень захотелось поудобнее откинуться на спинку сидения и закурить. Пачка припасенных тонких сигарет будто специально накалялась в кармане и больно впивалась уголком в бедро. Но они же условились о запрете курения в публичных местах. Так что пришлось терпеть с самым героическим переживанием в глазах и самым безмятежным видом. Гарма не хотелось подводить.