Жрец сделал вид, что задумался.
Думать тут было не о чем, но маленькая игра, затеянная между ним и Гармом мальчишке нравилась. Это было куда веселее, чем унылая полежка в одиночестве или неторопливое перебрасывание тяжелыми и не приятными обоим фразами. Такие моменты Жрец ценил и не спешил обрывать. Неторопливо и глубоко затягиваясь, растягивая удовольствие от нехитрого этого занятия, мальчишка смотрел то за окно, то на Серого, то на растущий столбик пепла на кончике сигареты.
- Насколько я понимаю, выбора у меня нет. Мне, конечно, нравится думать, что пока я тут валяюсь, ты будешь проводить со мной много времени, но если ты действительно считаешь, что пора завязывать с курортной жизнью и вернуться к страждущим... Я принимаю твои условия. - наконец кивнул Жрец и любопытно склонил голову к плечу, изучающе рассматривая мужчину. - А ты действительно умеешь играть на дудке?

Отредактировано Жрец (2012-07-15 20:00:47)

- В меня столько не поместится, - виновато разводит руками Жрец. - Я совершенно не вместительный, как дамская сумочка... - и смеется заливисто, явно примерив на себя сравнение во всех красках. Главное было прикусить язык и не добавить вертящееся на самом его кончике "...вроде и маленький, а впихнуть невпихуемое при должном желании можно". Так шутить при Гарме он пока не решается. Да и вряд ли решится. Не потому, что Серый взрослый, а потому, что Серый - ребенок. И нельзя рушить его возвышенные и заоблачные представление о мире, Доме и его питомцах такой откровенной прозой бытия.
- Нет, Гарм, столько всего мне точно не надо. А вот от мороженого я бы не отказался. И от бананов. Или клубники, - а потом прикинул, что для того, чтобы все это добро достать, надо, наверное, приложить уйму сил, и помотал головой, будто бы бракуя все то, что уже перечислил. - Нет, точно! Сможешь достать мне питьевой йогурт? Одну бутылочку. Больше не надо, а то нагреется и будет совершенно противным. Еще и окончательно скиснет...

- Да хоть послезавтра.
Жрец улыбается. Сейчас ему непростительно хорошо, и этот момент от пытается запомнить. Детская его чистая душа трепещет, как лист на ветру, сладко сжимаясь от запредельной нежности. Все остальное - будет потом. И правда, и замешательство, и едва ощутимая горечь досады на кончике языка. "Потом" для него сейчас значит "никогда". А о "никогда" даже задумываться не хочется.
Гарм в его глазах - некий запредельный идеал, который почему-то вполне себе существует в реальном мире.
Виной всему, скорее всего, еще не до конца выгоревшие воспоминания детства. У любого ребенка есть представление об идеальном отце, идеальном друге, идеальном наставнике и герое. И все это вместил в себя Гарм. Жрецу кажется, что теперь так будет всегда. Уж он-то очень, очень постарается. Он будет жизнерадостным и здоровым мальчишкой с бесиками в глазах и душой нараспашку. Он будет чутким и добрым, и всегда будет рад Серому, и за это Серый будет дарить свой свет. С этим светом так легко дышится!
- Это все не так важно, на самом деле. Я съем все, что бы ты не принес. У нас же договор, верно? Еще, если можно, принеси мне что-нибудь почитать. Или послушать. Я прекрасно понимаю, что ты не можешь сидеть со мной сутками напролет. У тебя много задач в Доме. А мне здесь одному скучно. Надо как-то протянуть пять дней.

- А я тебе с самого начала предлагал закрыть глаза, - мальчик цокает языком и качает головой. - Тебе так не нравится здесь, что даже запах меняется. Не смотри. Или давай уйдем отсюда туда, где тебе будет уютнее? Когда тебе не хорошо мне сложно оставаться таким...
Каким "таким" Жрец объяснять не стал. Он до сих пор верил, что Гарм, если тому станет интересно, может пробраться в мыли и душу и узнать все, что ему интересно. А произносить такие штуки вслух - негоже. Особенно мальчишке тринадцати лет. Тем более - мальчишке тринадцати лет, который лежит в изоляторе после тяжелого медикаментозного отравления. Да и... снова таки, вовсе не хочется становиться кем-то другим, а не тем, кого мужчина назвал только что другом. Вероятнее всего тот Жрец, которым он бывает, когда не слишком задумывается о своем поведении, а двигается, как двигается ветер, совершенно не понравится Гарму, и тот совершенно серьезно и обстоятельно объяснит, почему нельзя делать так, как он делает.
Потому дорога в Третий мир и всякие тонкие манипуляции можно было отмести сразу. Общаясь с Серым, Жрец автоматически принимал его правила игры. И в эти правилах доступное мальчишке колдовство прописано не было.
- Можно мне еще покурить?

- А мне не сложно быть таким, - пожал плечами Жрец и потянулся за шоколадкой. Шоколад мальчик любил, а потому всегда экономил и ел его совсем по чуть-чуть, чтобы растянуть удовольствие. Привычка родом из детства. Отламывает один квадратик, кладет на язык и долго рассасывает, глядя в окно и улыбаясь своим мыслям.
"Ты забавный, Гарм. Вокруг тебя вертятся защитные руны. Ты держишь границу. И не одну. То, что именно тебя поставили стеречь границу, говорит о многом. Вокруг тебя не один кордон, ты даже не замечаешь. Но тебе так удобно. Зачем мне рушить то, что привычно тебе? Даже если забыть о том, что ты - шестерня в механизме Дома, даже если забыть, что я шестерня... Глубоко в тебе все равно остаются грани. Одна из них не допустит моих касаний. Потому что я - ребенок. Ты знаешь, что всем все равно, но эта граница часть твоего комфорта. Я не злодей, Серый. Я могу иначе. Без нарушений границ, не заходя за черту."
- Мне даже нравится то, что сейчас является мной. Это сложно объяснить, Гарм. Нету таких слов, которыми можно объяснить, что я такое. Наверное, я просто своеобразная конфета, которой нравится менять фантики. Тот фантик, что сейчас на мне устраивает обоих. Разве нет? Все в равновесии.

Жрец смеется.
Смеется так, что если закрыть глаза, то можно представить совершенно здорового мальчишку или девчонку, с самыми лукавыми глазами в мире, с самой подвижной натурой и самым открытым сердцем. А если постараться проникнуть в смех, впутаться в паутинки его струн, то невозможно увидеть ничего, кроме лепестков рос, мелкого жемчуга, зелени свежей травы и миллионов крыльев бабочек. Гарм смотрит в Жреца, а видит его смех. И чем больше он старается разглядеть, тем звонче и заливистее смех.
От таких взглядов Жрецу щекотно и сладко.
- Ты похож на... Ммм... - Жрец прикусывает нижнюю губу. Та моментально краснеет, будто наливаясь вишневым соком. - Вот даже не знаю на кого больше. О таких снимают фильмы. Вроде "Леона" или "Телохранителя" польского. Совершенно невероятное существо. И эта твоя невероятность вызывает желание закатить тебе истерику с битьем посуды и восхищаться тобой. В равной степени. Я постараюсь не делать ни того, ни другого, - Жрец прикурил свою сигарету, которую до этого момента крутил в пальцах. - Интересная штука - свобода выбора. Если ни один вариант не подходит, она дает возможность придумать собственный.

- С чего бы мне на тебя жаловаться? - удивленно, почти обиженно моргнул Жрец. - Во-первых, ты ничего такого не сделал. А жаловаться на то, что ты приличный и терпеливый мужчина, как-то...ммм...не логично, как думаешь? Во-вторых - я в принципе не жалуюсь. Так что тут ты явно погорячился. Но я... - прищурился и величественным жестом отмахнулся, горделиво приподняв подбородок, - ...так уж и быть, не стану на тебя обижаться, - и тут же, не выдержав, рассмеялся.
Конечно, он мог обидеться. Но если бы обиделся - ляпнул бы еще что-то, и они бы снова поссорились. Этого сейчас хотелось меньше всего. Потому Жрец довольно быстро уболтал себя в том, что не в каждой шутке есть доля правды, и то, что Серый только что сказал, ни в коем случае нельзя воспринимать всерьез. А раз нельзя - он и не воспринимал. Испортить себе и окружающим настроение - слишком легко, а мальчик уже решил для себя, что легких путей он искать не будет. Все они ведут в ад.
- Скажи, Серый, - задумчиво и осторожно окликнул мужчину Жрец, отсмеявшись, - А почему ты считаешь меня ребенком?

- Понимаю, - кивнул Жрец и улыбнулся. Немного грусно, но светло и искренне. - Понимаю, но не могу согласиться со всем, что ты говоришь. Спорить, правда, тоже не могу. Мне нечего возразить и противопоставить, а любые доводы мои будут не слишком убедительными. Вот она - беда необразованности и проживания в замкнутом коллективе. Определенному опыту просто неоткуда браться. Так что я сочту твой ответ приемлимым.
Жрец не огорчился. Он не стал бы огорчаться по таким мелочам. "Ребенок" - это тоже хорошее слово. Теплое и искристое. А еще это слово дарит невероятное количество возможностей. Совершенно особенных и сказочных. Упускать такие - глупо, как глупо торопиться взрослеть. По большому счету, Жрец просто не собирался взрослеть. В его планах было остаться ребенком. Другое дело, что взрослые трактуют это слово как-то превратно и превращают детство в своего рода работу. Смотрят и думают "вот этот - развивается правильно, а этот - нет. Это ведет себя как нормальный ребенок, а этот вот - проблемный". Глупости какие! Все те, кто все-таки повзрослел, напрочь забывают что такое детство и кто такие дети. Особенное если потом пытались вспомнить и выучить это по умным университетским книжкам. Ребенок, выходило из них, это телвек определенной возрастной категории с определенными особенностями работы организма и психических реакций. А если не вписался в реакции или категорию? Уже не ребенок? Все это было путано, размыто, недоказуемо, а потому - забавно.
- Тогда, полагаю, нам надо устроить минтку скорби и выкурить сигареты с траурным выражением лица, - вздохнул Жрец. И не поймешь, шутит он так или вполне серьезно. - Одно из моих обещаний оказалось невыполнимым, потому, что я никогда не перестану быть ребенком. Надеюсь, это не ранит твое сердце, Гарм?

- Мне без разницы, - пожимает плечами Жрец. - То есть мне без разницы, лицемер ты или нет, зараза или не очень.
Пока Гарм здесь, можно курить сколько угодно. Это только на потом он оставит восемь сигарет. А сейчас можно ни в чем себя не ограничивать. Ни в сигаретах, ни в мыслях, ни в шоколаде. Жрец отломал еще кусочек и отправил его в рот. И почти тут же закурил. Таким образом дым становится шоколадным. Вкусным.
Жрец разворачивается лицом к окну, свешивает ноги сквозь прутья решетки, и рассматривает забор-сетку, ограждающий территорию дома от Наружности. Интересно, что там? И сможет ли он когда-нибудь стать летуном, чтобы отправляться _туда_ за всякими полезными штуками?
- Ты вляпался в историю, Гарм, в которой от тебя ничего не зависит. Даже если тебе на данном этапе или вообще не нужно то, что я могу тебе предложить, я просто не буду ничего предлагать, как мы и договаривались. По большому счету все это нужно мне, и я получаю необходимое так или иначе. Я не знаю, как это тебе объяснить... - глубокая затяжка и медленный выдох. Дым рассеивается, чтобы пройти сквозь решетку, и вот уже дрожит туманным облачком по ту сторону окна. Жрец завидует дыму. - То есть... мне не наплевать на то, что ты думаешь и чувствуешь по всему этому поводу. Но... мне кажется, ты не совсем понимаешь, что я от тебя ничего не требую и не жду. Я не верю ни в какое "потом" и не надеюсь ни на что "сейчас". То, что со мной происходит - это процесс, состояние души. Это... что-то вроде внутренней моей батарейки. Вот и все. Большего я объяснить не могу. Потому что ты начинаешь сердиться и обижаться.

Отредактировано Жрец (2012-07-16 00:13:11)

- Хорошо, - кивает Жрец, прижавшись лбом к прохладному пруту решетки. Помолчал немного и добавил задумчиво, тихо и печально. - На самом деле, Серый, у нас с тобой все глупо получается. Я не говорю ничего того, что могло бы считаться ложью, но только не правду. Ты - говоришь то, что должен сказать. И я, кажется, знаю, в чем беда, и почему все так не правильно. Но не могу сказать. Не потому, что не хочу, не потому, что нет подходящих слов. В потому, что не могу. Наверное, каждый из нас сам должен это понять. Это как тест на зрелость, или контрольная работа, после которой переводят в следующий класс.
А после становится еще легче. Мир вокруг Жреца, маленький клочок реальности в пределе полуметра, преображается странным образом. Становится таким же прозрачным и легком, как сам мальчишка. Почти газообразным, но в то же время цветным, живым и подвижным. И почему-то более реальным, чем все остальное. Но стоит только на миг отвести глаза или моргнуть, как все исчезает, и остается только легкое послевкусия материализованного счастья, к которому удалось прикоснуться на долю секунды. В этом ли беспечном эфирном мире живет Жрец?
Он едва заметно раскачивается с порывами ветра и что-то напевает себе под нос. Он не знает, хочет ли Гарм оставаться здесь и есть ли сейчас о чем говорить, а может, все слова на сейчас уже сказаны. Ему приятно, что Серый рядом. Он не обидится, если Серый уйдет. Странное состояние.

- Хочу, - кивает Жрец и бесстрашно накрывает ладонь Гарма своей. В этой решительности есть что-то забавное и что-то завораживающее. Что-то, о чем пишут в сказках об отважных мальчишках-математиках и добрых девочках-гуманитариях. Жрец не скрывал, что ему чуточку страшно. А может и не чуточку. Но любопытство затмевало любой страх. 
А еще испуг был ему к лицу. Как и любая другая эмоция. Поверить сложно - ну неужели человек может быть настолько красивым всегда? Вот, оказывается, может. Если, конечно, жреца можно было назвать человеком.
"Просто с тобой я ничего не боюсь", - думает Жрец, отводя взгляд, чтобы не выдать ни единой своей мысли. - "Я верю, что с нами ничего не может случится. И действительно не может. Потому что я уже разгадал эту головоломку. Только что - разгадал. И с этим знанием жить и ждать становится легче. И ты тоже разгадаешь. Скоро. Если захочешь по-настоящему. А если не захочешь... просто вспомнишь однажды, спросишь меня, и я тебе все расскажу. И ты будешь смеяться над собой, не понимая, как можно было быть таким недогадливым. И никогда не узнаешь, что ответы сами находят вопрошающих, если те спрашивают искренне."

Жрец кивает, но не торопится.
То, что раньше он называл страхом - превратилось в волнение, как на первом свидании. Стыдно сказать, но прежде Жрец никогда не бывал на Границе. На Изнанке - неоднократно. А вот совершать визиты на границу никогда не было надобности. Потому мальчишка даже не подозревал о том, что может быть здесь, в этом странном мире, принадлежащем (по его ощущениям) Серому Гарму.
Он не торопится открывать глаза. Сжимает ладони в кулачки, жадно вдыхает воздух нового пространства и так же медленно выдыхает. Облизывается, будто пробует местный воздух на вкус, и только потом неторопливо, будто боясь обжечься о свет, открывает глаза. И тут же, как и любой любопытный ребенок, принимается крутить головой по сторонам, рассматривая и осваиваясь.

Жрец рассматривает пса с не меньшим любопытством. Разве что не облизывает. Зато моргает пару раз, чуть хмурится, и, прищурив один глаз, при помощи пальца пересчитывает глаза. Все так и есть. Четырехглазый. И такой огромный. Мальчик улыбается и прижимает ладошку к переносице пса, ласково поглаживая короткую жесткую шерсть.
А затем переводит взгляд на Серого и улыбается. Тепло, нежно и как-то странно, будто улыбка должна была заменить не произнесенные слова. Кажется, он пытается сравнить, и то, что получается в результате сравнения искренне забавляет Жреца.
- Если ты надумаешь меня съесть, - сообщает от псу, прижимаясь лбом к его широкому лбу, - То я скажу тебе честно и заранее - это не слишком вкусно. Могу предложить тебе только кости, но этих спичек тебе хватит минуты на две. Так что предлагаю избрать иной тип отношений с первых минут нашего знакомства.
Голос Жреца на Границе меняется. Он становится чуть более озорным, из шепота превращается в звонкое щебетание с серебряным отливом крохотных колокольчиков. Приятный голос. Не раздражающий, баюкающий.
- Он прекрасен, Серый, - улыбается Жрец, не поворачиваясь к мужчине. Целует пса в влажный нос, отступает на шаг и улыбается, считая, что с этой громадиной они уже договорились. - Посидим здесь? Покурим? Ты... серьезно опасался, что он мне не понравится? 

- Такой же, как ты в реальности, - улыбается Жрец. - Хотя ты бы в жизни о себе такого бы не сказал, верно? - Жрец садится на асфальт и спиной опирается о теплый бок пса. Запускает пальцы в его шерсть, ласково перебирает, гладит и жмурится от удовольствия. Вот уж кого можно гладить всласть и не получить ни выговора, ни угрызений совести. Приятно обоим и оба не пытаются это скрывать друг от друга.
"Совсем похожие. Уверен, что на Изнанке это замечательное существо не менее замечательное. Как ты Гарм в странной реальности Дома. Не плохие. Не хорошие. Пограничные. Где бы не были."
Свободную руку он протягивает Серому за сигаретой и улыбается мужчине.
- Расскажи мне. Все, что хочешь рассказать. Все, что хотел бы рассказать хоть кому-нибудь. И о чем молчал. Здесь - можно. Тебе - полезно, мне - интересно.

Отредактировано Жрец (2012-07-16 02:24:00)